Началом этой серии я обязан Свете, так же как информацией о том, как размножаются дельфины 🐬. Узнав сие, Света честно пообещала больше не комментировать мои тексты 😄, дабы не вводить меня в искушение, но что-то мне подсказывает, что искушающая женская натура её не выдержит соблазна 😈.
"Условный знак"
– Она не боится, что её изнасилуют после таких танцев? – задумчиво проговорила Елена, глядя на голубое платьице и розовые кружевные трусики, что самозабвенно плескались в воде.
– Она ясно дала понять, что изнасилованной быть не желает даже ради соблюдения классического канона, – ответил я.
В сей миг я прозрел истину, с неизбывностью ясного осознания, с неотвратимостью отвратительности отвращающего от вращающего факта, неизбежно утверждающего и совершенно убегающего в своих доводах от мягкости и податливости впечатлительного сомнения в том, что люди не умеют читать мысли друг друга.
Особенно: на расстоянии, вне зрительного и тактильного контакта, когда один сидит в особняке на втором этаже и предаётся критике культуры поп, а второй чертит большими пальцами ног треугольники, прямоугольники, квадраты и круги по песку берега пресноводного моря, исследуя таинства двухмерного мира с высоты трёхмерного.
Особенно: когда первый черноволос и ясноглаз, а второй рыжеволос и зеленоглаз, первый коварен и девственен в своей невинности, а второй расслаблен и уверен в своих силах, потому что познал удовольствия.
Особенно когда я забывал, что то, что сказал Исиде в спальне в особняке, не могла слышать Елена, потому что в это время она сидела у воды.
И я уткнулся в её вопрошающие очи, кожей ощутив липкую повисшую в воздухе паузу и отведя взгляд от внутреннего моря; упёрся в огромные зелёные зеркала души под длинными ресницами встрепенувшимися и растерялся, ибо не сумел придумать ответ на вопрос:
– Каким образом изнасилование связано с полифонической формой, в которой мелодия образует контрапункт сама с собой?
– Корсико, помоги! – взмолился я. – Ты сожрал целый город; стало быть, слопал при этом и наше славное музыкальное училище с учебниками.
– Его Проксил слизнул, – проблеял позади меня арктурианец.
Тут-то я повернул голову в противоположную сторону и лицезрел стрекозла с крылышками, новое арктурианское обличие, плод совместного полёта его фантазии с печальным опытом бытия мухой на Земле. – И чего это я должен тебе помогать, скажи на милость? Ты в меня стрелял, разрывал в куски ужасными залпами яростного пистолета, украшал моими внутренностями газон, как твои далёкие предки ель в снежную зиму. О, да, факультет исторических наук был вишенкой на пироге твоего города!
– Козёл ты, слизень, – горько сказал я.
– А ты грубиян и самодур.
– От тебя несёт свежеиспражнённой жвачкой.
– А ты до сих пор девушку не сделал женщиной. Она аж в воду полезла, вдруг её тритон избавит от бремени.
С этим я никак не согласился:
– Ну уж нет, секстой она займётся секундой со мной.
– Вот именно, секундой, – вставила Елена. – Прима у неё была со мной.
– Так она уже осквернена? – совсем расстроился я. – Неужели своим самым сокровенным местом она сначала познала холодный металл, пускай и после горячих губ и языка? И только после него раскроется для вожделенной плоти?
– Почему вы, мужчины, связываете близость только с проникновением? Неужели любовь невозможна без того, чтобы вы (или ваш имитатор) вошли в нас?
Я успокоился и даже улыбнулся. Сказал Елене, что насчёт классического канона пусть спросит у черноволосой танцовщицы сама, когда та изволит вернуться на земную твердь.
А слизню повторил, что он козёл. Добавил, что он диссонирует, как перевёрнутая большая септима. Нахамил, что до терции ему как ля-бемолю до ре в волосах.
Пропустил мимо ушей его ответ с острой бородкой. Что-то там про квартование и квинтование как вид средневековой казни. Медленной и мучительной, с выставлением оторванных частей тела напоказ.
Я-то знал, что и нона и децима хорошо звучали даже без поддержки субдоминантовыми и доминантовыми басами в избранной тональности, потому легко сохранил спокойствие.
Только про октаву незаслуженно забыл. А она обиделась, сдулась, скукожилась, потеряла устойчивость без опоры дыхания и сползла в фальшь. Пришлось уже мне пригрозить ей плагальным и автентическим проходом по её внутренностям. Что великолепно сработало: без всякой каденции радостно заголосила в траве тоника.
Всегда бы так, блин. Да, оладушек.
Ну или сырник, наконец!
Хотя кто-то предпочёл бы запеканку…
Стало быть, с чистой совестью я заложил основу для стремительного и разрушительного подкопа под ревниво охраняемые стены, захватил плацдарм для будущего молниеносного наступления сразу всеми войсками, подготовил внезапный удар наотмашь в беседе с Еленой, когда задал ей такой вот сякой вопрос:
– Ты ведь понимаешь, что спросила, где у русалки половые органы?
– У тритона, – поправила девушка-лисица.
– Не суть, – парировал я.
Елена вздохнула.
– Понимаю. И, если хочешь узнать ответ, почитай, как размножаются дельфины. С самками всё понятно, а у самца в теле есть куда прятать причинное место. Венерианцы переняли у них эту технологию.
– Почитаю. А сейчас – дальше о причинных местах. Ты ведь не просто так пошла к воде, когда я должен был вот-вот очнуться. И Исида не просто так вернулась в спальню после того как выбежала из неё. О, я ведь умею злить девушек, когда хочу что-то проверить.
Елена прищурилась, но промолчала. Я продолжил:
– Ты привела сюда одно причинное место, один набор половых органов, который тесно контактировал с тем моим местом, по погружению которого в вас я определяю, что секс состоялся.
Девушка-лисица напряжённого хихикнула.
– Исида должна была задержать меня в спальне. Даже ценой своей невинности: то-то я удивился, чего она полезла рукой под платьице, когда я поведал ей о моей милой слабости. И она позволила бы снять с себя трусики и прошла бы со мной путь де-факто становления женщиной.
Щёки Елены залила краска ревности.
– Набор половых органов, которые ты провела сюда – такой же как у тебя, с леском чувственных щупалец.
– Просто скажи, что хочешь меня здесь и сейчас, – с глухой угрозой отозвалась рыжеволосая.
– Не ранее, чем узнаю ещё кусочек правды, который вы от меня скрываете.
Я ожидал феерического полёта второй горсти песка, и мне в лицо. Я ошибся.
– Где сейчас эти губы? Где этот смуглый плоский животик, переходящий в лобок с экзотической растительностью? – бросился я в атаку.
Далее случились две вещи, одна хорошая и одна плохая. Первая удивила меня тем, что её я не ожидал, а вторая – что её следовало ожидать, а я о ней забыл. Потому что забыл посматривать в ту сторону.
Первая вещь: отведя полы халата почти до таза, Елена медленно освободилась от нижнего белья. Она тоже забыла посматривать в ту сторону.
Вторая: Многогрудая знает, как ей это удалось, но на берег бесшумно вышла Исида. Бретельки мокрого платья она не стала поднимать с плеч. Видно, таков был некий оговоренный девушками условный сигнал, после которого рыжеволосой следовало уйти на ближайшие пару часов.
Беда была в том, что Исида успела к берегу в тот момент, когда девушка-лисица прибегла к последнему способу скрыть от меня то, чего я, по их мнению, не должен был узнать.
Исида посмотрела на трусики Елены среди геометрических фигур в мокром песке.
#Семь_Чудес_Тьмы, #Следуй_за_Штормом, #Королевская_Анархия
#евгений_дородный, #короткие_рассказы
