Продолжаю тему байронизма в душе студента-поэта 😈. Чтобы читательницы этой серии узнали, как тонка и чувствительна мужская душа, конечно же 🦋. Как она ранима и слезлива и вообще лучше с ней не связываться 🌞.
"Байронический мозг"
Тот случай, когда мозгов много, а девать их некуда.
Самому себе вредят, а с другими делиться не хочется. Не дай Многогрудая, станут умнее, чем они есть!
Тогда исчезнет повод ненавидеть их за тупость. За тщетность их бытия. За преходящесть всего, что они делают. За забвение всех их дел и поступков, когда помрёт их физическое тело. Не должен ли человек оставить по себе хоть какую-то память? А если памяти не оставил – жил ли он вообще?
Или родился и помер глобально ничего не значившей клеткой растущей и самовоспроизводящейся биомассы, которую мы гордо величаем «обществом»?
Однако с этим не согласится теория бабочки, ведь она считает, что даже самый невинный пук самого сирого человече в самом неразвитом королевстве может, по причинно-следственной цепочке, привести к самому страшному, и ужасному, и жуткому, и чудовищному кОтОклизму (котики с клизмами – как это противно мило!) в самой продвинутой республике мира.
Значит, уже нельзя с уверенностью сказать, что кто-то вообще прожил ни за что.
Даже вон тот крестьянин, который в одиннадцатом веке от заката до рассвета, яростно кромсая вампиров упряжью с волами, батрачил на поле своего феодала. Откуда знаешь ты, читающий (или читающая) эти строки, что ты – не внебрачный (или внебрачная) деть этого крестьянина и шлюшки- феодальной дочери, которой стукнуло по голове (чем-то тяжёлым) посреди ночи испить пасторальную романтику с грубым грязным немытым достоинством честного набожного батрака?
Ведь она могла понимать, что время от времени кровь нужно смешивать. Делать своему роду целительные впрыски здоровой народной крови, которая находится в постоянном смешении, а, значит, жизнеспособнее веками застоявшейся кровицы аристократических родов, которые только один с другим и размножались, и то в перерывах между междоусобицами.
Словом, существование каждого человека оправдано. Так или иначе.
Ну, за исключением тех индивидов, из-за которых погибли миллионы, естественно. Только потому, что они оказались достаточно харизматичны, чтобы продвинуть свою веру в их вариант идеального мироустройства в массы народа.
Как это здорово, правда? За идеальное мироустройство замочить сто пятьсот миллионов тысяч человек!
Замочить и поджарить на шампуре. С лучком и помидорчиками.
Тьфу на тебя, человечество, ты бесполезно!
Но… ведь мы только что доказали обратное?..
Что же это за мир такой, в котором сосуществуют взаимоисключающие противоположности?
Вероятно, проблема действительно решается не на том уровне знаний, который её породил.
Но вернёмся к байронической пассии сексапильной студентки, чьи пальчики на ступнях я массировал, тихо мурлыкая себе под нос. Потому что когда мозгов много, деть их некуда, а с другими делиться не хочется – это действительно порождает тот ещё конфликт в чувствительной и мнительной душе юного поэта.
Ведь упиваться своими страданиями значит сервировать себе изысканное декадентское блюдо, щедро сдобренное гнилью и ядом, к которому, однако привыкаешь. Это что-то вроде даже не алкоголя в крови, а уже крови в алкоголе, убойного наркотика, поначалу доставлявшего неиллюзорное удовольствие, а затем превратившегося в нагибучего и угнетающего в анальный проход властного любовника.
Беда в том, что когда человек страдает, на короткий промежуток мига момента ока времени он ощущает себя более живым. Это при том, что именно живыми мы чувствуем себя очень редко. Мы, заваленные работами, домашними делами, обязанностями и ответственностями.
Вот человече и компенсирует недостаток жизни в своей жизни прививками страдания. Да-да, прививками тех самых бушующих страстей, погубленных жизней, разбитых сердец, гильотинированных из-за требовавшей зла конъюнктуры королев и, наконец, приносящими себя в жертву пророками господними – как апогеем и одновременно отправной точкой одного из крупнейших метанарративов в нашем постмодернистском обществе.
Когда, на самом деле, концентрироваться стоит на том, как этот человек жил и что делал, а не как подох нах*р. Его смерть – всего лишь результат его действий в ту варварскую эпоху; это не могло закончиться иначе.
Но это не значит, что вокруг его смерти нужно возводить очередного Золотого Тельца и плясать меж златыми копытами курчавыми буйные фламенко cante hondo.
Всё бы хорошо, но байронический интеллектуал-бисексуал-в-жизни-себя-потерял сексапильной студентки, как это всегда и происходит с употреблением в ментальную пищу декадентских блюд из собственных ненависти, слёз и соплей, к сим яствам привык.
А привык, значит – перестал ощущать их вкус на своём пресытившимся языке. Что справедливо привело его к постоянному повышению дозы поглощаемой пищи этого рода.
Это змея, которая кусает собственный хвост. В какой-то момент ненавидеть человечество становится банально неправильно и противно, ананасно и кокосно неправильно и противно. Если мозги всё-таки работают и допирают до того, что мы доказали шестнадцатью абзацами выше, конечно же.
Однако перестать ненавидеть человечество – значит лишить себя источника страданий. Отобрать у себя ту кухню, к блюдам которой так прикипел. Или прикипела.
Или прикипело.
И вот что делать?
Искать спасения в самозабвенном сексе? Учёбе и сессиях? Музыке и других видах творчества?
Ну… Да.
#Семь_Чудес_Тьмы, #Следуй_за_Штормом, #Королевская_Анархия
#евгений_дородный, #короткие_рассказы
